Ритуал был прост. Сначала он долго сидел на одной из лавочек с местными бабульками, своими ровесницами, потом говорил: - Ну, пока девчонки! Я – на бл..дки! И ковылял куда-то, как по часам, но всегда уверенно в определенном направлении.
   Нам, приезжим школьникам из области, он всегда казался стариком. Но, по моим подсчетам, в моем детстве ему было от силы 50 лет – вполне еще крепкий мужчина в полном расцвете сил.

   Когда мы выросли, как-то так получилось, что никто не потерялся и мы продолжали приезжать на дачи – уже со своими семьями.
   А Семеныч, деревенский секс-символ, которому было уже под восемьдесят, ходил уже гораздо хуже, но привычкам своим не изменял. Некоторые сорокалетние мужья по-прежнему зорко следили за его хромыми передвижениями по поселку: абы не забрел куда.
   Он сидел на лавчонке с бабками, которые были гораздо моложе его (некоторые из его «девчонок» уже не выходили, а иных и не было на свете), а потом, как по команде, отправлялся на свой сексуальный промысел. Возвращался, как и раньше, довольным и ехидно крутящим ус.

  Когда мне было около 30-ти, он однажды окинул меня плотоядным взглядом и сказал: - А ничего выросла бабенка! Ты, если муж не удовлетворит, знай – я тут, рядом.
   Мне пришлось, глотая хохот, успокоить Семеныча: мол, муж, исправно меня удовлетворяет и ему беспокоиться не о чем! - Дедусь, ты лучше скажи, как ты в таком возрасте остаешься половым гигантом? - Так, семечки ж, Мариша! Они еще на моего прадеда так действовали! Ты мужа семечками корми почаще – он тебе в спальне еще 50 лет покоя не даст!

 Марина Болотова, Москва                                       02.05.2011